«Я мечтаю о том времени, когда они поднимутся над морскими волнами, чтобы увлечь на дно остатки хилого, истощенного войной человечества, о времени,когда суша скроется под водой и темный океанский простор поднимется среди вселенского кромешного ада».
Недавно на нашем портале была запущена новая волна проекта «История одной песни». Первая номинация носила название «Во власти Дагона» и объединила в себе три атмосферные композиции на морскую тематику («Тело Кристофора Колумба» Para Bellvm, «Океан» After the Darknes, «Дагон» Lamia Morra).
Почему в нашей номинации мы обратились именно к этой теме? Думаю, здесь все понятно. Водная стихия и таинственный подводный мир испокон веков притягивали и вдохновляли людей. Перед могуществом морей и океанов устоять невозможно, а морская пучина, кажется, хранит столько загадок, что и вечности не хватит на то, чтобы их разгадать.
Вспомните, сколько творений писателей, поэтов, художников и музыкантов посвящены красоте и власти моря. Да, именно, власти! Власти обезоруживающей, всепоглощающей, одержимой, всецело заполняющей душу и невыразимо притягательной. Здесь нельзя не вспомнить о мистическом произведении Г.Ф. Лавкрафта под названием «Дагон» (1917 г), рассказывающем нам о встрече простого смертного с самим Владыкой моря.
Напомним, что:
Именно от него в древности во многом зависела жизнь: прогневавшись, Дагон мог лишить людей улова и дождя, а это означало бы голод и погибель. Первые факты о Дагоне относятся еще к 23 в. до н. э. – он упоминается как верховное божество на правом берегу среднего Евфрата.
Позже в Эбле Дагон играл ключевую роль в многочисленных культах, его называли «Владыкой», «Господином». По всему Евфрату возводили храмы в честь Дагона, стены которых были украшены мистическими символами и таинственными текстами. Кончено, этот мистический образ не мог кануть в «Лету», он притягивает нас и сейчас. И композиция «Дагон» группы Lamia Morra, по итогам голосования победившая в нашей номинации, очередное тому подтверждение!
Мы еще раз поздравляем победителей и спешим, наконец, узнать историю создания такой атмосферной композиции. И она, как вы сейчас убедитесь, не менее таинственна, чем безграничная морская пучина!
… я спускался в покрытый известняком карьер. Солнце, это вечное проклятье Инсмута, жарило как в пекле, и я то и дело вытирал платком шею. С меня текло, как с тающего айсберга. На спине и по бокам рубашки выступили большие мокрые пятна. Перед глазами все плыло, сухая пыль забивала горло, поднимаясь от каждого шага моих ботинок. В полуденном раскаленном свете стены карьера изгибались, словно самый огромный в мире пищевод проглатывал свою жертву. Жертвой был я, проклиная необходимость идти к морю в такой жаркий день. При этом у меня не возникало ни тени сомнения в том, что туда надо идти. Надо. И все. И я шел, двигаясь медленно, как во сне, неспешными шагами подходя к кромке прибоя. Внезапно я остановился. У моего левого ботинка начиналась большая лужа темно-багрового цвета. Она парила, и в горле першило не только от пыли. Удушливые испарения с привкусом железа исходили от лужи. Я проследил взглядом и остолбенел. Этот ручеек рядом со мной был щупальцем, выброшенным в мою сторону… лужей ее, пожалуй, уже и не назовешь. Это был avant-garde прилива, его глашатай и вестник. Море бесшумно накатывалось на еще недавно сухое дно карьера, оно все прибывало. Я слышал в тишине шорохи известняковых оползней, иногда в воду падали целые глыбы непрочной породы, отколовшиеся от стенок. Как ни странно, шум от их падения не был оглушительным. Это был тяжелый однократный плеск, неожиданно густой и смачный.
Видимо, только размеры случившегося не дали мне сразу распознать в густой патоке карминного оттенка кровь. Когда же до меня дошло, тошнота скрутила мне желудок. Я задыхался от густых испарений, мгновенно показавшихся худшим запахом, что мне доводилось ощущать. Возможно, так оно и было. Я никогда в жизни не видел столько крови и неминуемо должен был задаться вопросом – откуда это все? Кого здесь убили? И… сколько их было? Но мне было не до этого. Послышался странный звук, похожий на далекий удар погребального колокола, я обернулся на звук и замер от ужаса. Будто завороженный, я наблюдал, как среди безмолвных, медленно-тягучих волн неумолимо вырастает гигантский холм, как он встает передо мной грандиозным колоссом. Багровые потоки стекали с него, обнажая серо-зеленую кожу, покрытую неким подобием чешуи, открывая омерзительный безгубый рот и мертвые, ничего не выражающие рыбьи глаза, в глубине которых отражался я сам, стоящий в оцепенении перед Ним. Не стану лгать – я узнал Его, вечное проклятие и судьбу Инсмута - города, беспомощного перед своим жребием, ставшего игрушкой в руках Неведомого. И это узнавание словно каким-то странным образом придало мне сил. Я повернулся к берегу, рванув воротник рубашки, пытаясь бежать оттуда, но обнаружил, что пока я стоял столбом, вода поднялась, окружив меня красным кольцом. Я оказался на некоем подобии островка, и его размер медленно, но неумолимо сокращался. Я поднял глаза на спасительный берег, но его колыхание в горячем воздухе сделали из него Фата-Моргану. Он был здесь, и его здесь не было – волны то лизали горизонт, то плескались где-то у ног. В панике я бросился вперед, и прыгнул, вытянув руки, пытаясь ухватить эту ускользающую полоску суши. Какую-то долю секунды я думал, что мне повезло и я допрыгнул. Но предательский известняк раскрошился под носком башмака, я споткнулся и с размаху погрузился в темно-красное марево. Свое падение я наблюдал как бы со стороны – вот я медленно разбегаюсь, вот нога соскальзывает в рытвину, я цепляюсь за нее носком левой ноги и раскинув руки, ничком падаю в поток крови. Рядом степенно порхает мой носовой платок, выпавший у меня из руки, и мне кажется, что в этом плавящемся кошмаре все происходит бесконечно. Что я буду бесконечно задыхаться, захлебываться железистым привкусом во рту, падая, словно Пизанская башня, а когда я, наконец, упаду, я не смогу встать. Не успею. Я просто утону. Смерть длиною в вечность. И не в силах разорвать паутину ужаса, я сделал последнее, что еще мог сделать; все, на что был способен мой поддавшийся контролю страха разум – это закричать. Я выкрикнул Его имя, давясь омерзительно-сладкой красной волной, пуская кровавые пузыри:
- Дагон! Слышишь ли ты меня, Владыка?!
Ответа не последовало. И тогда я сжал кулаки и заорал так, что, казалось, легкие не выдержат и разорвутся. В горле надсадно захрипело, в уши гулко ударил подводный гром величественного колокола, послышался рев тысяч водопадов, и я…проснулся.
Я сел на диване, стряхивая путы кошмара и не совсем понимая, как я здесь оказался – слишком реально палило солнце во сне, а во рту еще ощущался привкус крови. С трудом поднявшись на ватные ноги, я закурил дрожащими руками и вышел на крыльцо. Было уже темно, давно за полночь. Короткими, быстрыми затяжками я выкурил половину сигареты, и меня внезапно замутило. С отвращением выкинув окурок, я еще раз глянул на звездное небо, на ползущую вверх по веткам вяза луну, и зашел в дом, закрыв за собой дверь. В ту ночь мне больше ничего не снилось – я больше не смог уснуть.
В оформлении статьи использованы кадры
из фильма «Дагон» Стюарта Гордона (2001 год).
Материал подготовила Darla Dreamer