29 октября ялтинской группе «Херес Янг» исполнилось 29 лет!
Отметить это праздничное событие участники группы и поклонники их творчества собирались в пабе «Бочка Патрика», в Симферополе, но в связи с локдауном мероприятие перенеслось на неопределенное время.
Почему группа называется «Херес Янг»? Кто её солист — борец или клоун? Кто им пишет песни? Эти и другие вопросы я задала вокалисту группы Александру Кравненко.
- Александр, в первую очередь расскажи о группе: когда и как образовалась, какую музыку играете, кто играет в группе?
- Стиль в котором мы играем называется "хер поймешь" или "что хочу, то и ворочу". Мы с чуваками знакомы лет по 30 уже. Поскольку начинали примерно в одно время и в одной кухне варились. Кирилл Мельников, барабанщик, играл в группе «Армагеддон», Игорь Кругловенко, гитарист, играл в тоже время в группе «Партизан форест», и у него был свой проект ЧФС, который потом превратился в группу «Маки любви», в которой мы с Кириллом тоже сейчас участвуем. Какое-то время Кругловенко с Мельниковым играли в «Партизан форест» после распада «Армагеддона», но лет 10 назад, когда у меня в группе очередная перезагрузка происходила, я их пригласил в «Херес Янг». Вот, играем пока.
- Я читала несколько версий (одна правдоподобнее другой) о том, почему такое название у вашей группы. Что скажешь ты, «Херес Янг» — это что такое вообще?
- Что касается происхождения нашего названия: для нас самих это является большой загадкой, что такое «Херес Янг», поскольку название было получено в результате спиритического сеанса. Мы когда создавали коллектив, мы понимали, что делаем нечто новое и нечто великое, и для этого решено было посоветоваться с миром духов. Мы наняли медиума, который за работу взял три литра самогона, потом мы его больше никогда не видели. В результате нам осталось название. Кстати, мы не уверенны, что этот человек вообще существовал. Разумеется, было много вариантов, но все они были отвергнуты. Мы получили название «Херес Янг» и до сих пор пытаемся разгадать его загадку.
- Кто автор текстов, а кто пишет музыку?
- Об авторстве: тексты я пишу. Одно исключение: есть у нас в репертуаре две песни, которые я когда-то более 20 лет назад написал на стихи моего кума Кирилла Смоляра, но это скорее чудесное исключение, потому что мне принципиально тяжело с чужими текстами работать. То есть я пишу тексты, я пишу вокальную партию — песню под гитару, в таком виде её приношу на репетицию, и дальше уже вместе думаем, что с ней делать. И те идеи, которые мои соратники привносят в написание этой песни — они бы мне никогда в голову не пришли, поэтому очень интересно доработать в группе с коллективом. Иногда на выходе песня изменяется до неузнаваемости, это здорово! Музыка — это плод коллективного творчества.
- Я слышала твои ироничные стихи, ты где-то публикуешься, выступаешь на поэтических вечерах или твое творчество в основном только в форме песен?
- У меня действительно есть короткие стихотворения, которые не знаю, как из меня выскочили — для меня большой секрет для самого. Одно в переполненном автобусе: как-то я ехал читать лекцию — выскочило стихотворение. Я именно занимаюсь песнями. Потому что я считаю, что песни нужно не читать, а слушать, а стихи можно читать на бумаге, но песню на бумаге читать очень тяжело. Это как пьеса и спектакль. Да. Пьесу, её нужно смотреть. Можно, конечно, прочитать пьесу, но всё равно лучше её смотреть в театре. Поэтому я не работаю со стихотворными формами. Ну, иногда, какие-то стишки появляются помимо моей воли — ну, хорошо. Я их вставляю куда-то в наши концертные программы, а так — нет, как поэт я не выступаю, потому что выступать-то мне не с чем: у меня нет крупных стихотворений, а потом меня захватывает целиком именно песня, именно песней я и занимаюсь.
- Сколько у вас альбомов за 29 лет существования «Херес Янг»?
- По поводу наших студийных альбомов — это совершенно больное место у нас нет ни одного на данный момент, за 29 лет существования группы. Это не группа, а ансамбль-призрак. Наши альбомы, они также фантомны, как мы сами. У нас есть несколько зафиксированных концертных программ из московского периода, послемосковского и современного состава... Кстати, свой первый магнитоальбом мы записали ещё в 1995 году на сцене Кореизского клуба (это был не концертный альбом, но писался живьем на магнитофон Юпитер на бобину). Эта бобина где-то дома у меня лежит, но я думаю, что за 25 лет уже осыпался магнитный слой, и не уверен, что мне удастся её оцифровать. Это был репертуар того периода: первый состав там играл в группе. Был ещё альбом 2002 года акустический, назывался он «Подозрение на хиппизм», его Паша Бузни, наш бывший бас-гитарист записывал, но мне он не нравится. Он получился какой-то невнятный, я там пел не своим голосом, ну и вообще, конечно... Что тогда можно было в домашней студии на компьютере записать? Мы сейчас подошли к записи альбома, но посмотрим, удастся ли нам как-то избавиться от этого проклятья. Да или нет. Отсутствие действительно качественных студийных электрических альбомов, но будем надеяться, что удастся!
О группе основную информацию мы узнали, а теперь давай поговорим о тебе.
- Где и когда ты родился, кто твои родители, и один ли ты такой творческий в семье?
- Ну, о себе любимом... Приятно же о себе поговорить! Я родился на Рождество православное в 1975 году, у меня хорошие обычные родители: отец мой строитель, к сожалению, уже ныне покойный. И главное, ему нравилось этим заниматься... Я тоже пробовал стать строителем — меня это совершенно возмущало и не нравилось, и с тех пор, как мне каменный блок упал на кисть левой руки (был открытый перелом пальца), я завязал как-то со стройками. Ну, на гитаре просто очень хочется играть. Отец говорил, что ему очень нравится работать на стройке и иногда он меня просто поражал своим каким-то глубинным пониманием вещей, связанных с литературой, с культурой. При этом он мог сказать абсолютно по-простому, но это заставляло меня задуматься. Мама сидит дома, она сейчас образцовая бабушка. Вот вся моя семья.
- Александр, в одной из соцсетей у тебя в статусе написано: борец и клоун. Что это значит? Это твоё самоопределение? Или, может, название песни?
- Да, это мое самоопределение. Что борец, что клоун, — это такие классические цирковые амплуа. И редко кому удается в себе сочетать оба. Вот я как раз тот пример. Когда я в статусе пишу, что я борец — это не образное определение, не борец с режимом, например, нет, действительно я занимался очень много лет в клубе «Титан» у легендарного тренера Сергея Ивановича Рыбальченко. Ну и потом сам какое-то время под его руководством работал тренером. До тех пор пока не понял, что нельзя "служить двум господам", и сделал окончательный выбор в пользу занятий искусством. После этого я лет 25 не выходил на татами, и вот буквально несколько лет назад (тебя ж прошлое не отпускает) я всё-таки стал в свой день рождения раз в год приходить в родной клуб, выходить, демонстрировать какую-то технику.
- Александр, ты играешь в театре. У тебя есть и актерское образование? Расскажи о театре, о своих ролях.
- Я к театру никогда никакого отношения не имел. Ну, максимум, я летом играл Нептуна, а зимой Деда Мороза, но это был такой заработок. Подработка. Кстати, в шоу «День Нептуна» мы очень неплохо зарабатывали летом. У нас было до 4 представлений в день, и я был в таком шоколаде!
Но такая плотность занятости уже в прошлом, к сожалению. Я пришел как-то читать лекцию в санаторий им. Кирова о Вертинском, по-моему, и смотрю: на сцене люди репетируют утренник, Новогодний, что явствует из того, что они там говорят. Ну и я понял, что можно навязаться к ним дедом Морозом, говорю: ребята, может вам дед Мороз нужен? Они сказали "нет", но потом всё-таки позвонили, сказали, что нужен. Мы какие-то корпоративы отработали, потом я получил приглашение. Это оказался театр «Partal», ялтинский. Театр клоунады, театр юного зрителя, где ставились детские спектакли.
Получил предложение поработать звукорежиссером, Так происходило. Но а потом, как в анекдоте: заболел актёр и попросили сторожа его подменить. Заболел актёр, мне пришлось выйти на сцену, и с тех пор я за пульт больше не возвращался. Постепенно «Partal» начал раздвигать свои рамки: мы поставили несколько лет назад драматический спектакль «Праздник одиночества» Пиросмани о жизни грузинского художника-примитивиста и о его творчестве, его проблемах, его метаниях, его кошмарах. И недавно поставили спектакль «Медведь» по пьесе Евгения Шварца «Обыкновенное чудо», где я играю роль короля. Я об этой роли всю жизнь подсознательно мечтал и понял это, только когда я её получил). Конечно, эталонным является исполнение Леоновым этой роли, но я тоже стараюсь.
Актерского образования никакого нет, у нас любительский театр, но всё-таки под руководством профессионального режиссёра Елены Дадинской. Кстати, у нас сейчас режиссёров очень много, они поехали все сейчас на курсы (их там человек 10), которые недавно окончили в Симферополе. Сейчас у нас, по-моему, режиссёров больше, чем актёров. И Елена запустила такой флэш-моб — чтобы каждый поставил спектакль, и вот я сейчас с двумя другими актёрами уже ставлю спектакль по пьесе, которую я сам написал. Но до премьеры и сюжет, и вся канва будет держаться в секрете. Я позову, когда мы закончим... Но очень здорово, что «Partal» — это самая нетоксичная среда, в которой я когда-либо пребывал. Иногда мне кажется, что это настолько хорошо, что такого быть не может, но единственное, что правда, наверное, в этой нетоксичной среде я самый токсичный человек — они все страдают от этого, от моих розыгрышей... Периодически, да, грозятся меня отравить где-нибудь на гастролях.
- Ты проводишь вечера-лекции, посвященные творчеству Вертинского и Окуджавы. Это твои любимые исполнители? Как давно ты проводишь эти вечера и для кого?
- Лекции о Вертинском и Окуджаве появились лет 13-15 назад. Я работал культорганизатором в крупном санатории, здесь, на ЮБК: проводишь дискотеки, караоке, бег в мешках, все, что положено, и начальство поинтересовалось, а что можно ещё сделать. И как-то так выпалил 6 лекций! И очень быстренько обе эти программы у меня оформились, потому что не то чтобы это для меня самые главные авторы, но одни из самых главных, на самом деле. Вертинский — как олицетворение Серебряного века русской поэзии и Окуджава тоже в достаточной степени человек Серебряного века. Конечно, Окуджава просто уже по-другому всё это переосмысливает, другую музыкальную форму всему этому дает, но если брать и петь песни под гитару, то я очень много могу и одного и второго петь.
Мне тяжело петь Высоцкого, потому что, когда я пою его, У МЕНЯ ТАКОЕ ОЩУЩЕНИЕ, ЧТО Я ПОЮ ЧУЖУЮ ПЕСНЮ. Хорошую, хорошо написанную, но всё равно чужую. Когда пою или Вертинского или Окуджаву, то всегда есть ощущение, что это мои песни, что я их написал. Ну и когда я уже ушел из санатория, стал работать "цыганом" сам на себя: меня стали приглашать с этими программами в другие санатории, и с тех пор я был во многих санаториях и Южного Берега, и в Евпатории, читая эти программы. Готов их показать там, где их хотят слышать. Если меня куда-то пригласят с этими лекциями — я обязательно приеду и прочитаю. Там ещё есть третья лекция — «Песни нашего кино», но это такой уже был "госзаказ", как говорится...
- Летом этого года в «Дринчтауне» прошёл вечер памяти Фила (Владимира Филюкова), собравший его друзей и знакомых, где была живая музыка (в том числе группа «Херес Янг») и лёгкость общения. Почему «Дринчтаун»? Что это значит? И как вы познакомились с Филом?
- С Филом мы познакомились на концерте Умки в ялтинском байк-пабе (она приезжала одна, под гитару выступала), и все так чинно сидели, а такой уже взрослый дядька там плясал и скакал. Вот это и был Фил.
С Умкой приехал Силя, который в конце две песни спел: одну, по-моему, из репертуара группы Дорс и замечательную песню свою «Танцуй, зомби».
А я как бы немножко помогал выполнять функции арт-директора этого байк-паба: я артистов приглашал и разруливал какие-то вопросы... И я подошел к Селюнину, говорю:
- Можно вас, Сергей, сфотографировать для нашего сообщества в контакте, для хроники?
Он говорит: - Да, конечно.
А уже они поддатые были, и Фил так с пафосом мне говорит:
- Вы что же, молодой человек, имеете отношение к рок-н-роллу?
И я ему тоже с пафосом: - Да, смею надеяться, что имею.
Он: - И как давно?
Я думаю: - Вот мудак!
Он мне не понравился резко просто! У нашего друга свадьба была в этот же день, и мы там всей толпой пошли в этот же день на море купаться. И поскольку я единственный был трезвый человек, я сопровождал Селюнина как телохранитель, когда он плавал, чтоб он не утонул. А всё остальное время он лежал. Тоже уже ныне покойный, к сожалению. И мы на нём резали хлеб, раскладывали бутерброды. Там были какие-то пьяные разговоры, после чего наш басист привел Фила с Селюниным к себе домой ночевать, и на все возмущения мамы сказал, что он привел рок-звезду и великого писателя.
А Фил же он такой был — русский Керуак. Он такую гонзо-журналистику писал. И вот он приходит куда-то и из своей черепной коробки описывет происходящее. У него эти репортажи, его очерки — все они изобиловали массой неточностей каких-то: то ему что-то там послышалось, то он неправильно что-то понял. Иногда я читаю и думаю: ну еб твою мать! Фил, ну что ж ты пишешь! Я же там не то пел, я же не это имел ввиду. Ну какого хрена? Но это и есть именно гонзо-журналистика. То, что он пишет именно от первого лица. Такой бытописатель. И у него проза в этом же стиле. О том, как он Арефьеву катал в Крым на своих жигулях. Об Умке у него много, об Ольге. У него есть книжка. Вот Паша Бузни занимается вроде как изданием его книги. Но поскольку сейчас немножко мы не общаемся, я не знаю на какой стадии это находится, но всё равно я готов как-то в этом участвовать: материально или ещё как-то... Ещё при жизни Фил ему успел макет книжки отослать. И, скорее всего, она будет рано или поздно напечатана. И там её как-то или на концертах будем распространять, посмотрим. И в интернете тоже все его книжки есть. По крайней мере был этот сайт, потом мне сказали, что сайт полёг, но сейчас надо проверить пойти, посмотреть. Оторваться от того, что он пишет, было совершенно невозможно. Лучшие репортажи о концертах «Херес Янга» написал именно Фил! Я их перечитываю и плачу — для меня это как поэзия. Хотя, может быть, где-то и коряво это написано. Понимаешь? Сижу в этом байк-пабе, и он подходит ко мне. Фил после этого нашего разговора и так на меня руку положил просто — и я сразу понял, что он тоже борец. И потом выяснилось, что да — человек занимался самбо много лет, тоже какой-то разряд имеет. Ну, руку борца ни с чем не спутаешь, когда она на тебя ложится. Постепенно мы сдружились, и я его полюбил. Нежно. И в его «Дринчтауне» мы ежегодно проводили концерты. «Дринчтаун» — от слова дринчать, что на сленге "употреблять алкогольные напитки". Фил-то он не дурак был выпить, поэтому и такое название. И Силя был на этой даче, и Умка там же была. Вообще эта дача, конечно, многое повидала. Ну и так получилось, что последний концерт нам Галка, его жена, позволила сыграть в память о Филе. На 40 дней мы играли и через год после его смерти играли. Я думаю, что даже если душа его всего этого не видела, то Фил бы, конечно, оценил такие проводы на тот свет. Удивительный был человек!
- Я слышала, что его погоняло "Справжний индеанец" идет со времен группы «Ноль» Ты что-то знаешь об этом?
- Действительно, по легенде, именно ему посвящена песня группы «Ноль» о настоящем индейце. Многие так утверждают, по-моему Фил тоже об этом говорил. Я не берусь утверждать о достоверности, но он был похож на персонажа этой песни. Это, конечно, была самая большая наша потеря за прошедший год. Нам всем казалось, что Фил, он вечен. И мне казалось, что когда я умру, он напишет прекрасный некролог для меня, но вот так получилось, что он внезапно ушёл.
- Будут ли эти встречи ежегодными?
- Будет ли этот мемориал ежегодным? Ну я не знаю, это зависит от того, как дальше всё будет развиваться. Галка вроде как не против, чтоб мы проводили там концерты. Нам тоже всегда приятно приехать к Филу, даже зная, что ты с ним уже там не встретишься...
- Александр, расскажи, что нам ждать от группы «Херес Янг» в ближайшем времени?
- В эту субботу мы играем в Севастополе, в Артерии (13 ноября в 20:00)
Коронавирус вносит свои коррективы. Концертов в «Бочке Патрика» не будет до декабря, а как они будут потом проходить, мы не знаем. Мы будем готовиться. Ну, в любом случае, концерт будет долгим, потому что жизнь короткая.
